Юбилейное
За что Россия любит Шевчука,
который глотку рвет и правду рубит?
Пускай она под властью ВЧК —
других-то терпит, а его-то любит!
Мне кажется, Шевчук — один за всех,
на нем сплотились масса и элита,
он воплощает праведность и грех,
и патриота, и космополита,
в Сибири свой и в средней полосе,
рыдают и бюджетник, и распильщик,
и пишет так, чтоб понимали все,
одновременно точен и расплывчат.
Про что Шевчук? Альбомы перерыв
(контент в Сети отслеживать удобно),
я нахожу, что главное — надрыв,
а тексты могут быть о чем угодно.
Его могучий рык сбивает с ног,
сливаются бессилие и сила:
да, это наша Родина, сынок,
нам нравится, хотя невыносимо…
Что в Ницце олигарх, что зэк в снегу —
все чувствуют, что это их натура.
И я терпеть все это не могу,
вот честно, Юра, вот серьезно, Юра,
вот эту всю расхристанность души, —
и в местном роке, и в Гензбуре Серже, —
все эти калачи и калаши,
и «всех люби», и ненависть ко всем же,
всю эту маршировку на убой,
застолья в Новый год и к Первомаю, —
но тоже это знаю за собой
и тоже понимаю, подпеваю.
Как сплачивает этот беспредел!
Нормальный русский рок, не трали-вали:
солдатам пел, но и чеченцам пел,
и слушали, стрелять переставали…
Шевчук у всей России на устах:
как заорет, бывало, как ошпарит…
Он в лучших залах пел, и пел в «Крестах»,
и всюду был своим, хотя очкарик,
и нес свою словесную пургу
среди шансона и среди гламура, —
и я терпеть все это не могу,
вот правда, Юра, вот ей-богу, Юра,
но и меня ведь тянет, как магнит,
вся эта веселуха в ритме вальса.
Я ненавижу все, что нас роднит, —
но и меня роднит, куда деваться.
Года неразличимо шелестят,
душа лысеет, как писал Набоков,
мне пятьдесят, тебе вот шестьдесят,
и я могу сказать без экивоков:
твой путь не подвиг, не, не служба, не.
Ты рев стихии, вязкой и могучей.
Ты воплощаешь все, что чуждо мне,
и все, что нужно мне. Тяжелый случай.
Чередованье паводков и льдин
российскую природу истощило;
Шевчук сейчас действительно один,
такой себе единственный мущина,
— плюс есть БГ, последний рок-герой;
он раньше большей частью был в астрале,
но все-таки спускается порой,
поскольку и его уже достали*.
Единственность! О, это тяжкий крест.
Как удержать страну, что раскололась?
В итоге смысла нет, а только жест,
и даже слова нет, а только голос,
и более того — не голос, вой.
В родной стране, огромной и нелепой,
ты стал не то что общей головой,
но — страшно произнесть — духовной скрепой.
А на кого равняться мужикам?
Останетесь вдвоем под этой датой —
тот, для кого ты Юра-музыкант,
и музыкант, брадатый и поддатый.
Покуда я чего-то там шепчу,
российский век уже, по сути, прожит.
Ужасно быть единственным, Шевчук!
К единственным претензий быть не может.
Вот Хлебников Олег**, такой поэт,
едва ль не лучший в нашем околотке,
сказал за поеданием котлет
и, что таиться, выпиваньем водки:
в России есть таланты и умы,
но их сейчас отстраивают жестко,
газета мы не лучшая, но мы —
единственная, в этом вся загвоздка.
Поэтому реви своей трубой
во тьме бездонной, недоступной глазу.
Здесь невозможно быть самим собой,
а можно только всеми нами сразу.
*Вариант: поскольку и астрал уже…
**Ведущий редактор спецвыпуска может не соглашаться с мнением автора.
15 мая 2017
